Примерно год назад на одном семинаре преподаватель задал вопрос: "если в трамвай зайдёт ром/цыган, станете ли вы придерживать свою сумку?". Руки подняли все кроме меня: не то, чтобы я была абсолютно толерантным человеком, но я выросла в другой среде. Чехи и словаки регулярно сталкиваются со стереотипами в отношении ромов, социализируются в среде, которая довольно-таки негативно относится к этой национальной меньшине. А я родилась и выросла в Питере, где об этой меньшине практически не говорится ввиду её отсутствия. С другой стороны, я родилась и выросла в Питере, а потому я всегда придерживаю сумку, вне зависимости от того, кто заходит в трамвай.

В нашем обществе не принято активно обсуждать политику и участвовать в ней. Критики социальной реальности и оппозиция могут обвиняться в отсутствии патриотизма. Но в политике невозможно не участвовать; отсутствие мнения и ангажированности — это всё равно позиция, влияющая на положение дел в обществе. "Никто никому ничего не должен", нервность и напряжённость, состояние фрустрации и апатии, общая подозрительность всех ко всем перманентное ожидание предательства и подставы, оторванность от людей, выходящих за рамки близкого круга семьи и друзей, ощущение бессилия и беспомощности перед всесильной властью — это одни из черт, которые присущи современным гражданам России, страны, в которой само понятие гражданина девальвировано.
Хочу сразу подметить, что я считаю себя и русским человеком, и патриотом. Но не тем, кто поддерживает современную власть и настоящий режим, а тем, кто любит свою страну и хочет для неё светлого будущего. Любить страну — не значит воздерживаться от критики и положительно воспринимать всё, что происходит в обществе. Собственно, поэтому, из чувства любви и солидарности, мне и хочется поделиться одной статьёй, которую, по моему мнению, стоит прочитать всем. Я случайно нашла её весной, в ходе подготовки к одной курсовой работе, и заботливо сохранила её для работы над дипломом.
Это статья Льва Гудкова, к которой он анализирует социальную реальность современной России, критикует путиновский режим, направленный на примитивизацию нашего общества, и указывает на особую роль РПЦ, участвующей в этом процессе, развращающей самые основы религиозной и иной духовности. Критикует и оппозицию за стиль "ожидания чуда". Объясняет причины аполитичности, закостенелости, безмолвности, демонстративного потребления, общественной поддержки чрезмерно дорогих мероприятий, апатии и подавленной агрессии. Ниже я приведу несколько выдержек из этой статьи, которые, на мой взгляд, отражают главную идею статьи Гудкова. Если вам будет интересно узнать больше, пройдите по ссылке, которая дана в самом конце этого поста.
Когда читаешь этот текст, становится грустно. Грустно осознавать, что правда — она горькая. Но в то же время возникает чувство радости от того, что в нашей стране есть наука, которая и является истинным моральным компасом общества, и есть люди, которым не всё равно. Ведь если таких людей много, значит будущее возможно.
Пожалуй, когда меня в следующий раз спросят, чем занимаются социологи, я просто скину ссылку на эту статью.

читать дальше"Авторитарный режим Путина (как впрочем и другие репрессивные режимы), выдвигая цели "сохранения традиционных ценностей", настаивая на "усилении духовных скреп" государства и общества, проводит политику принудительной примитивизации общества, поскольку дифференцирующееся и усложняющееся общество отторгает несменяемую и безотчётную власть как форму политической организации" [Гудков 2013: 128].
"Невозможность другого будушего, кроме повторения настоящего, включает механизм понижающей адаптации — массового приспособления ("русское терпение"), примирения с системой несправедливого господства, признаваемого аморальным, но "естественным", коренящимся в самом порядке вещей. Всеобщность подобных коллективных представлений парализует любую мысль о сопротивлении этому порядку как опасную и вредную провокацию. Поэтому для массового сознания в России сама возможность изменения дел в лучшую сторону всегда связывается с запросом на "сильную личность", могущую заставить власти (правительство, низовую бюрократию) прислушиваться к мнению народа и тем самым обеспечить повышение уровня жизни, защищённость существования и т. п., а не с собственной активностью." [Гудков 2013: 142]
"Состояние массовой апатии, присущее репрессивным (авторитарным и тоталитарным) режимам, равнодушия, бесчувственности к окружающим суть не "естественные" или традиционные характеристики населения, а производные системы принуждения, подавления солидарности, установок на сотрудничество, милосердия, эмпатию, готовности к благотворительности и сознания своей отвественности за происходящее в обществе" [Гудков 2013: 166].
"Такое отношение к политической системе господства старательно поддерживается путинским режимом, подпираемое насаждаемыми через ТВ квазифундаментализмом, православием, демагогической защитой "национальных ценностей". Нейтрализации и вытеснению из сферы публичности подлежит всё то, что могло бы потенциально побудить людей к более высокому уровню идеального, появлению ценностей как универсалистских регуляторов высшего уровня (альтруизма, чувства собственного достоинства, чести, немыслимой без сознания самодостаточности и автономности своего существования, то есть независимости от власти), а соответственно, к сознанию своих — неотчуждаемых, то есть "естественных", прав. Как раз именно вопросы "прав человека" в России воспринимаются как нечто "неестественное", искусственное, привнесённое откуда-то извне, например, с "Запада". [...] Разлагающее воздействие власти возникает из того, что те, кто занимает высшие позиции в государстве, те, кто обладает суверенным правом на насилие, на властный авторитет, априорно отождествляются в массовом сознании с держателями высших ценностей общества ("родины", "народа", "России" и т. п.) — в силу древнего механизма приписывания высокому положению всего лучшего ("благородного"), что есть в людях и обществе. [...] Аморализм работает на упрощение, примитивизацию представлений о человеке и социальной системе, обществе как таковом, подавляя потенциал идеализма, стремления к высшему, общему благу." [Гудков 2013: 169-170]
"Тем удивительнее была атмосфера солидарности, возвышающего чувства: "мы" — это и есть общество, проявившаяся в первых, карнавальных, демонстрациях и митингах оппозиции, как об этом говорил А. Левинсон в своём выступлении на ежегодной конференции Левада-центра 24 января 2013 г." [Гудков 2013: 170].
"[...] фрустрация коллективного заложничества и систематическое подавление самостоятельности оборачивается не возмущением против стороны насилия, а, напротив, подавленной агрессией против тех, кто выступает с протестом против насилия, против оппозиции, ведёт к неприятию самой мысли о возможности участия в политике, в коллективных выступлениях против власти, бессознательным раздражением против самой политической тематики и дискуссий о ней, что собственно и может рассматриваться в качестве симптоматики личностной несостоятельности. [...] сознание социальной несправедливости (вызванное поведением власти или приписываемой ей) может служить оправданием для собственной агрессии и морализма, с одной стороны, и как бы "нравственным" осуждением социального порядка в целом." [Гудков 2013: 176]

ГУДКОВ Л., 2013. "Человек в неморальном пространстве: к социологии морали в посттоталитарном обществе", Вестник общественного мнения, № 3-4 (116) июль-декабрь.
Доступно: http://www.levada.ru/sites/default/files/lev_gudkov.pdf